КОГДА НЕ ВРАТЬ НЕ МОЖЕМ.

Вот лучше бы этот, простите, государственнический дурак зет-поэт Игорь Караулов вообще не высказывался на исторические темы в своей мракобесной публицистике. Или хотя бы выказывался меньше. Впрочем, для него всегда лучше жевать, чем говорить. Вот здесь, в статье в поддержку советского вторжения в Чехословакию 1968 г. он явно бредовых писаний "историка" Андрея Фурсова начитался.
(Игорь Караулов. "Вспомним семена: как либералы «стыдились за страну» в 1968-м" (https://absatz.media/mneniya/45307-vspomnim-semena-kak-liberaly-stydilis-za-stranu-v-1968-m).
И просто врет. Например, про Бродского.
"Забавно, что по горячим следам на ввод войск никак не отреагировали две ведущие внесистемные фигуры советской литературы – Иосиф Бродский и Александр Солженицын (будущие нобелевские лауреаты)." Далее идет сплетня про якобы античешскую настроенность Бродского.
Забавно, но Бродский как раз отреагировал в том же 1968 г. на вторжение СССР в Чехословакию и безоговорочно этот акт осудил. Цитирую:
"Еще острее мотив ответственности за исторические деяния отечества проявляется у Бродского как сугубо личное чувство стыда, позора. На вопрос, были ли в его жизни моменты, когда ему сильно хотелось убежать из России, он ответил: «Да, когда в 1968 году советские войска вторглись в Чехословакию. Мне тогда, помню, хотелось бежать куда глаза глядят. Прежде всего от стыда. От того, что я принадлежу к державе, которая такие дела творит. Потому что худо-бедно, но часть ответственности всегда падает на гражданина этой державы. Он откликнулся на оккупацию Чехословакии сатирическим «Письмом генералу Z.», герой которого, старый солдат империи, отказывается воевать…» (Из книги Льва Лосева «Иосиф Бродский» (ЖЗЛ, М., 2006). Стихи генералу Z тоже датируются 1968 годом. Никаких отличий в этом смысле с Твардовским, Евтушенко и т.д. Просто Караулову надо поставить почитаемого им Бродского (главным образом, за поздние стихи про Украину, неудачные) в какое-то особое от "либералов" положение, поэтому он идет на фальсификацию - на прямое вранье.
Ну и дальнейшие прямо-таки махровые высказывания этого И.А. Караулова. Притягивания тех далеких событий "за уши" к каким-то своим больным комплексам обижнутого "великодержавника".
....
"Последующий период запомнился ужесточением контроля, расцветом самиздата, умножением фиг в карманах, посадками и высылками диссидентов. Правда, всё это интересовало немногих. Страна в целом жила совсем другой жизнью. Она открывала месторождения нефти и газа, запускала космические станции, строила огромные объёмы жилья. Семена «стыда за свою страну», брошенные в землю в том августе, лишь через двадцать лет превратились в ядовитые заросли перестроечного борщевика (!!!! - И.К.), которые мы не можем до конца выкорчевать до сих пор".
.....
"Как ни парадоксально, ярче всего протестовал самый обласканный властью советский поэт – Евгений Евтушенко. Первым делом он напился (а если бы поэт не напился, он так бы не сделал? Подход тупого сплетника, - И.К.), потом отправил осуждающую телеграмму всё тому же Брежневу, а через пару дней запустил в самиздат своё знаменитое стихотворение: «танки идут по Праге, танки идут по правде». Его не посадили, не изгнали из литературы. Ему всего лишь отменили творческий вечер, но через некоторое время он снова вошёл в фавор. Для сравнения: Всеволода Кочетова, который через год выпустил пророческий (!!! - И.К.) антилиберальный роман «Чего же ты хочешь?», советская власть довела до самоубийства."
("Пророческий антилиберальный роман" - так, оказывается называется смехотворная в своей беспомощности кочетовская графомания? И не знал, что у советской власти был псевдоним "липосаркома" - реальная причина самоубийства Кочетова - И.К.).
.....
"История показала, что Брежнев действовал правильно. СССР тогда не потерял Чехословакию, не допустил распада своей зоны влияния, а США через несколько лет потеряли Вьетнам. В результате давление на СССР ослабло и великим державам пришлось согласиться на разрядку напряжённости." (Совершенно наоборот, - История показала, что действовал неправильно. Это привело к усилению холодной войны, международной изоляции СССР, укреплению железного занавеса, отворачиванию от СССР многих миллионов людей, усилению реакции внутри страны, отставанию СССР в застое от Запада в ряде ключевых областей. "Разрядка" в этом контексте мало что значила, да она и была прекращена советским же вторжением в Афганистан. Да и события в другой суверенной стране были просто не "нашим" делом, а сама интервенция с насаждением своих порядков безусловно преступным делом, - И.К.).
.......
" В то же время «стыд за свою страну» надолго был вписан в ментальный код советской, а потом и российской интеллигенции. "
.......
"Киевский Майдан в 2014 году показал, к чему бы пришла Пражская весна, если бы не советское вмешательство. (Притянуто совершенно за уши. У таких вечно "Киевский Майдан" шумит в голове. Совершенно разные реалии и события - ЧССР 1968 и Украина 2014, несопоставимые. Доказывает отсутствие исторического сознания у автора, ее легковесную глупенькую публицистичность - И.К.) Не было бы там «социализма с человеческим лицом», как верили многие, а был бы национализм со свиным рылом. (Совершенно бездоказательное голословное утверждение, ретровангование, не относящееся к тем реалиям - И.К.). Это подтверждает и реальность сегодняшней Чехии (никак не подтверждает - И.К.), где сносят памятники советским воинам-освободителям.
Впрочем, и в наше время духовные наследники советских диссидентов готовы расцеловать любое свиное рыло, лишь бы не встать на сторону своего государства. (!!!!!!! - И.К. Т.е. у фашиствующего фрика Игоря Караулова по умолчанию в голове сидит культик любого "своего" государства, существующего на данный момент, весьма характерный оборот, - И.К.). Чтобы понимать истоки коллективных комплексов этих людей, важно не забывать уроки 1968 года. (Как удобно называть не соответствующие линии партии-правительства позиции "комплексами" - И.К.).

Путешествие в ночь. Моя рецензия на роман Анастасии Курляндской "Убить Ленина" (Спб., 2021 г.).



Альбрехт Дюрер. Четыре всадника Апокалипсиса. 1496-1498 гг.

Путешествие в ночь

Рецензия на роман Анастасии Курляндской «Убить Ленина» (Спб.: Jaromir Hladik Press, 2021).*

* Предупреждаю, что ниже спойлеры.

Роман «Убить Ленина» (2021 г.) может быть признан большим писательским дебютом Анастасии Вячеславовны Курляндской, журналиста, а также поэта и автора рассказов. Можно твердо констатировать, что дебют этот удался. Автор сказал свое новое слово миру. Почему это так, – попробую объяснить в рецензии.
Структура романа, в названиях частей, выдает явные библейские аллюзии – 1) «Чума», 2) «Война», 3) «Голод», 4) «Смерть». Это именования четырех всадников Апокалипсиса из шестой главы Откровения Иоанна Богослова. Образы, утвердившиеся и в художественной литературе. Чума-Завоеватель едет на белом коне, Война-Раздор на рыжем,  Голод на вороном, и последний всадник, Смерть, на бледном. Повествование убеждает, что эти символы имеют глубокое значение для всего происходящего в романе… В его центре журналистка одной из известных московских популярных газет с весьма напоминающим названием «Московский пионер» (!) Светлана Маева, – происходящая из семьи советских диссидентов интересная бездетная и незамужняя дама, по ходу основного действия в настоящем времени (конец 2000-х – начало 2010-х гг.) лет тридцати – тридцати пяти. Собственно, ее глазами мы чаще всего видим события. Маева – здесь знаковая фамилия. Героиня все время именно что МАЕТСЯ. Она большей частью не удовлетворена тем, что делает, или тем, что вокруг происходит. Читатель постепенно, фрагмент за фрагментом, погружается в  трагическую историю ее жизни.
Первая часть книги называется «Чума». Но почему вдруг «Чума»? «Что происходит такого истребительного далее?» – вправе задать себе этот вопрос читатель. Чума в романе – зловещий символ уничтожения от называвшей себя «советской» властью «неправильной», с ее точки зрения, части народа. И отголоски этого бедствия дают себя знать в романе. Неслучайно в самом его начале возникает бюст Ленину в осеннем парке. Маленькая девочка (Света) спрашивает тетю, почему у Ленина там нет рук? «Это чтобы он никого не убивал, да?» –  развивает далее она свой вопрос.
А.В. Курляндская вводит нас в мир человеческих отношений, в который властно вмешивается История.
Арест отца (Игоря) накладывает неумолимый отпечаток на бытие еще не родившейся Светы. Здесь корень ее трагедии, несчастия впоследствии, потому что это событие влечет за собой разрушение маленькой семьи. Мама Аня не смогла вынести испытание разлукой. И  уходит к другому политическому «отсиденту» Олегу. Заключение Игоря – проявление общей чумы, не прекращавшейся почти семьдесят лет коммунистической диктатуры. Его политическое дело выглядит каким-то пустяком и даже анекдотом, – ксерокс самиздатовской мало что значащей книжки. Но эти «пустяки» обладают свойством ломать человеческие жизни, отравлять окружающее. Прекрасными страницами в романе являются и письма Игоря из лагеря. Такие лирические и пронзительные. Это настоящая исповедь придавленной чугунной плитой тоталитарного государства души. А вот ответные письма беременной Анны на этом фоне проигрывают. Они пресные, вымученные, в них нет дыхания любви.
Света Маева выросла, можно заметить, в обстановке психологического и духовного насилия. Православные (а, может быть, «православнутые»?) родители, – мама и новый «папа», – в детстве часто водили ее в церковь, но церковное сознание девочке не привилось; она так и осталась вне церковной ограды. Почему, – об этом дальнейший рассказ. 
«Детские» фрагменты вообще волнительные. Дети описаны с особой любовью, нежностью и теплотой. Повествование сдобрено мягкой иронией. Детство девочки диссидента внезапно переходит в настоящее, и мы видим быт и бытие редакции известной московской газеты, где трудится столько-то лет журналистка Светлана Маева. Описание редакции сочное, с большим юмором, а кое-где, можно сказать, и с сарказмом.  Не приходится сомневаться, что здесь отразились личные впечатления автора. Ведь и сама  Анастасия Курляндская была труженицей-репортером одной из подобных газет. Поэтому «редакционные» сцены романа имеют такую жизненную достоверность. Громко заявляет о себе гротескный образ коллеги Светы журналиста Супова, циника, пьяницы, сибарита, развязного бонвивана, трудоголика, но, по сути, жулика в журналистике, прожженного фальсификатора, способного просто сочинять свои репортажи, выдавая их за свидетельства очевидца таких-то событий. «Строчит агитки как пулемет, и они расходятся по регионам». Его рыхлый внешний облик под стать его сущности. «Как же он похож на лупоглазую рыбу, одну из тех, что плавают в аквариуме в коридоре…, –  подумала Света. Толстые щеки, крупный большой рот, выцветшие глаза на выкате и вечно лоснящееся, будто покрытое мельчайшей чешуей лицо. Супов вызывал смесь брезгливости и жалости, которые заставляли Свету сторониться его, то, наоборот, быть подчеркнуто дружелюбной. То есть вести себя так, чтобы он воспринимал это как кокетство». «С его лица редко сходила глуповатая улыбка». В книге много других метких и ярких, мастерских описаний персонажей. Приведем еще некоторые из них…
«…а потом она открывала газеты и читала в них фразы, от которых передергивало как от неприятного запаха», «через щель в двери она оглядела обстановку квартиры… Казалось, что все это умерло с Советским Союзом, но хозяева продолжали доживать на трупах вещей», «ее улыбка была мягкой и липкой, как молочная пенка», «на лицах у них были медицинские маски, над которыми блестели колючьи мальчишечьи глаза», «возле нее стоял высокий блондин с длинным носом, торчащим между маленьких, близко посаженных глаз, и редкими светлыми усами, делающими его похожим на большую белую крысу», «коричневая чубурашья шубка была плотной и жесткой, поэтому болталась на ней, как колокол на языке», «как и в Фатине, в ней была какая-то тихая, грустная интеллигентность, которая сквозила во взгляде, жестах и в том, что она смотрела своими чайными глазами на развалившуюся на диване мать посреди их коммунальной комнаты с драными обоями на стенах», «Света посмотрела на мать: в светлом легком халате, с длинными волосами, разбросанными по белоснежной простыне, и молочными ручейками тонких длинных рук, в свете уличного фонаря она казалась ангелом, лежащем на перевернутом вверх тормашками небе», «у Хромова было большое лицо грубой лепки, выпуклый лоб, мясистые губы и широкий отсеченный по прямой линии подбородок. При этом его лицо в комбинации этих черт выглядело рассеянным и глуповатым, хотя сам он таким не был. Хромов, кажется, знал о предательстве лица и злился на него, постоянно теребил руками, скреб ногтем, недовольно пощипывал».
Это упругая проза. Она экономична и достоверна.
Стилистическое мастерство автора выражается еще и в речи персонажей, со специфическими пошлостями, сальными оборотами, а иногда и проскальзывающими вдруг нецензурными словечками. Прекрасны и разговоры детей-подростков между собой. И наблюдаешь за детским восприятием некоторых вполне себе серьезных «взрослых» вещей…
Газета, – а, вместе с ней, героиня, – все время «держит руку на пульсе». Перед читателем проходят случаи такой работы, – чудовищные явления, последствия нравственного распада общества. И приходит понимание, что образ ЧУМЫ касается не только прошлого («совка»), но и настоящего, отчасти укорененного в этом прошлом.
Вторая часть называется «Война», и это тоже неслучайно. Образ войны вообще очень емкий в романе. «Война» –  здесь символ разделения в обществе, стояние «стенка на стенку», продолжающееся противоборство в скрытой форме. Война выступает как логичное продолжение советской Чумы, породившей расколотость постсоветского общества, а, вместе с ней,  и его конфликтность. Война и трагедия отчуждения людей, даже в семьях.
Выход Игоря из лагеря происходит на семейное пепелище. Анна уходит от так и не нашедшего своего Бога богоискателя Игоря к правильно верующему Олегу… И маленькая Света растет в мире причудливо представленного православия, которое, скорее, пугает и отталкивает, чем вовлекает ее в свою орбиту. Дикие речи, антисемитские выпады, бредовые религиозно-учительские книжки…  Мы ясно видим, что в такой обстановке, в семье матери и отчима, воцерковление для отторгающей фальшь Светы невозможно. В этом царстве псведоцерковной дикости и ханжества. И это тоже ВОЙНА зациклившихся в своих идеологических фантомах людей.  Война против здравого смысла! Это православие, поверхностно воспринятое диссидентскими кругами советской интеллигенции, усвоившими букву, но пренебрегшими духом, соединившие свою веру с низкими суевериями, ханжеством и низкопробной ксенофобией, одним из обличий которой выступает привычный антисемитизм. Роман дает этому явлению свои четкие и безжалостные диагнозы. Так и набожность семьи Светы оборачивается фарсом. Деградация «православия» этих интеллигентов, – а, вместе с ним, и самой их интеллигентности, – рисуется автором яркими красками.
Родной папа девочке ближе, и ее все больше тянет к нему. В противовес дикостям мамы, отчима и их окружения, он прививает Свете более рациональный взгляд на мир. Кроме того, она чувствует от отца ту теплоту и любовь, которые не встречает в своей повседневной семье.  И это тоже своего рода война. Распад семьи и блуждание ребенка между ее враждующими частями… Взаимное непонимание и отчуждение близких непоправимо сказываются на взрослении… В романе ясно обозначается душевная черствость Анны.  Присутствует жуткая сцена издевательства матери над ребенком, когда та спускает боящуюся темноты Свету одну в темном лифте на встречу со ждущим у дома отцом. Православные персонажи, которые, казалось бы, должны показывать высокие примеры духовности, нравственности и совестливости, на поверку оказываются злыми и жестокими людьми. В них нет любви, или истинной любви, ни к Свете, ни друг к другу. Анна по ходу сюжета изменяет новому светиному «папе» Олегу, а он ее бьет.
Свободное перемещение героев во времени, сцены прошлого и будущего постоянно и «залихватски» сменяют друг друга, и это важный прием в романе. Создание единого потока времени, где прошлое, настоящее и будущее сплетаются в один нераздельный клубок.
…И вот мы опять видим взрослую Свету-корреспондента, – уже на московском митинге-«движухе» из серии выступлений в память о 31-й статье конституции, формально гарантирующей гражданам право на свободу собраний. Со всеми приметами времени вроде «тени» писателя и активиста Эдуарда Лимонова, книги бывшей его жены Натальи Медведевой «Мама, я жулика люблю!», собравшимися протестующими и наблюдающими за ними журналистами. Одни вышли, а другие их «винтят». Митинг условных «демократов» выглядит довольно нелепым собранием. Это выход на улицы от безысходности, не имеющий шансов превратиться в какое-то широкое движение, способное не то чтобы сменить власть, но хоть как-то на нее повлиять. Симптоматично, что героиня романа журналистка Маева к нему равнодушна, как-то показательно отчужденна. Ее внимание  привлекает старушка в поношенных ботинках с портретом опального олигарха Ходорковского, тогда лагерного сидельца по сфабрикованным обвинениям. Свету поражает контраст – бедная вступается за богатого, притом делает это даже с некоторым фанатизмом. Продолжает стоять, когда митинг уже разогнан (полицейские ее, как других, не «свинтили»). Маевой трудно ее понять. Наготове и объяснение – «может, так у нее выразилось старческое помешательство». Недостаток эмпатии виден и здесь у героини, как и в некоторых других случаях. Это какая-то душевная одервенелость. И, в самом деле, почему не предположить сразу другое, – человек, несмотря на свое формально более низкое положение, вступился за того, кто, с его точки зрения, несправедливо попал в беду? У героини вообще обнаруживается мало рефлексии на окружающее. Она чем-то напоминает странного героя романа Камю «Посторонний». Ее важнейшие качества, –  отстраненность, замкнутость, эмоциональная холодность, погруженность в свой собственный мир... Это не плохо и не хорошо.  Автор не судит свою героиню. Света, вместе с тем, очень внимательный, даже одаренный наблюдатель, регистратор событий. Профессия журналистики как будто создана для нее… Любопытная деталь, –  в отличие от многих других в романе, описание Светланы не дается. Читатель не знает, как она выглядит. Ее облик неважен в общем контексте. Этот художественный прием позволяет воспринимать образ героини только через ее мысли, впечатления, внутренние монологи или диалоги с ее участием. Нелюбовь Светы к маме – последствие отчуждения еще в детстве. Раскол между взрослой дочерью и матерью, –  это тоже, конечно, война, которая происходит уже на уровне микрокосма.
Вслед за митингом демократов, Света выступает свидетелем другого – фашистского, черносотенного митинга.  И он выглядит совсем жалким цирком. Автор откровенно издевается над его участниками и, вместе с тем, совершенно заслуженно. Но они же все поразительно смешны, притом сами этого не понимают! Замечу, что комическое в романе – не что-то, искусственно туда привносимое. Оно органично, произрастает из жизни, из самой ткани повествования. И автору остается только заботливо (и умело!) это регистрировать.  Перед нами, можно сказать, фреска беснования. Парад типов безумствующего размалеванного мракобесного отребья разных чинов и сословий. С Ильиным в голове, с хоругвями и тупыми ксенофобными лозунгами. Под стать этому духовно нищему сброду его убогие лидеры, – отсидевший три года «за русскую идею» Иван Стропов, «мужичок в черной рубашке, похожей на обрезанный монашеский обрясник и расшитый крестами жилетке, которая выглядела так, будто в ней солидный срок пролежали в могиле», и «человек лет сорока… невысокого роста, румяный, лоснящийся, похожий на смазанное растительным маслом крашеное пасхальное яичко» Чернов-Стопкин. И, наконец, «писатель, публицист и политзаключенный» Максим Руднев, с которым у Светы далее вспыхивает кратковременный роман. В облике Руднева явлено что-то деградантно-мальчишеское. Это описание стоит привести:
«У него были тонкие, коротко стриженные русые волосы, грустный детский рот, на котором как-то некстати торчал чуть искривленный влево нос. Так же некстати на этом митинге выглядел и он сам. Как будто интеллигентного мальчика, вчерашнего «ботаника», заставили подкачать бицепсы, надели кожаную куртку и толкнули в гущу радикально заряженной толпы. Он старается ей соответствовать, но выдает себя растерянным взглядом мутно-голубых, будто разбавленных молоком, глаз из-под прямоугольных очков. Но сквозь молочную голубизну в его взгляде иногда просвечивало раздражение, усталость от навязанной кем-то роли, как у диснеевской принцессы, которая после смены курит возле выхода из парка».
В третьей части под названием «Голод» как будто сгущается тьма. Связь героини с мерзким клоуном-националистом, показывающим вполне свою инфантильную деградацию. Связь бездуховная, нелюбовная, пресная, нелепая и пустая. Новые флэшбеки в разлагающуюся семью светиного не слишком радостного детства. («Все чаще в доме собирались странного вида мужики с длинными бородами, в разговорах которых постоянно звучало слово «жиды»). Деспотизм родителей и продолжение бессмысленного и вредного вмешательства мамы в личную жизнь уже взрослой Светы… Ужасающий быт редакции газеты, с его пьянством, бездуховностью и цинизмом… Пустяковые перепалки, пустые и фальшивые отношения. Выморочный мир предстает перед читателем во всем своем первозданном безобразии… И мы видим, что персонажей действительно мучает ГОЛОД. «Голод» здесь – состояние духовной недостаточности и невостребованности (в том числе творческой). Голод – понимается и  как наследие советского строя, тянущееся до современности. И официальная церковность во многом и у многих не может его утолить. Важными шагами, торжественно шествует в этом мире пошлость, не встречая сопротивления. И снова автор не жалеет для нее своего комизма. Но в целом книга А.В. Курляндской очень грустная. Она – о нереализованных возможностях и рухнувших надеждах. Голод осмысливается как трагедия НЕДОПОЛУЧЕНИЯ. Недополучения любви, воспитания, дружбы, творческого удовлетворения от мелкой поденщины, духовной помощи... Мир части «Голод» – мир недополучивших и недополучающих.
И, наконец, четвертая часть – «Смерть». О том, что приходит в конце. После чумы, войны и голода. Несколько смертей здесь очень выразительны. Смертью заканчивается поход отважной, повредившейся в уме Маши в Мавзолей, решившей топором свести счеты с мумией вождя. Убить Ленина не получилось, только себя. Отскочивший от крышки саркофага топор обухом прикончил незадачливую покушавшуюся. Но даже если бы задуманное каким-то чудом получилось, Ленин бы не пострадал. Еще одна напрасная жертва. После миллионов таких же. Источник ужаса, растянувшегося на много десятилетий и не ушедшего до сих пор, не уйдет, пока не иссякнет сам этот ужас. И Ленина надо убивать по-другому. В себе и в других. Еще одна смерть – сотрудника редакции, – происходит после бурной попойки с коллегами. Как и почему он растратил жизнь на пустяки? И в завершение предположительная смерть героини романа, – снова, как и когда-то в детстве,  очутившейся в темном лифте с отказавшей лампочкой и погрузившейся в тот свой давний детский страх. Что с ней в итоге случилось? Не выдержало сердце? Но, может быть, было просто видение, игра воображения, обморок?  Автор не дает ответа. Мы видим ее встречу с умершим папой, –  с веселой последней фразой в самом конце, с окрыляющим спасительным юмором. Из чего становится ясным, что не так все плохо, и жизнь продолжается. Пусть и, возможно, не здесь.
И эта книга не лишает читателя надежды. Роман Анастасии Курляндской – путешествие в ночь, а за ночью, как известно, наступает рассвет. Хотя может статься, что это происшествие не для всех.

                                           Игорь Курляндский, историк, г. Москва.

Пара фраз. Когда обращаются без почтения

ПАРА ФРАЗ. КОГДА ОБРАЩАЮТСЯ БЕЗ ПОЧТЕНИЯ.

ПРОПАГАНДИСТ «КОМСОМОЛЬСКОЙ ПРАВДЫ» ИГОРЬ ВИТТЕЛЬ vs ЧИНОВНИК-ВЗЯТОЧНИК КАНДИД ТАРЕЛКИН.

По стопам Николая Руденского

«Газетенка МК шьёт великому поэту Караулову (имеется в виду Игорь Караулов, который, конечно, никак не «великий поэт» и вообще не поэт, а понятный политизированный графоман, - И.К.)  антисемитизм. Та самая МК, в которой Минкин (журналист Александр Минкин не работает в МК с марта 2022 г. – И.К.). Тот самый Минкин, который очень хочет пить баварское. Тот самый Минкин, который у нормальных евреев вызывает резкие приступы антисемитизма.
Короче, руки прочь от Караулова. Ваша газетенка вместе с Минкиным пропадет в безвестности, а стихи Игоря останутся».

(Запись в телеграме И.С. Виттеля  от 8 февраля 2023 г.).

  «Тарелкин. Будьте милостивы, выкупите меня разочек; не морите измором, ради Бога! Я совершенно потерялся, жизнь в горечь обратилась; ведь меня на улицах, как зайца, травят…
Варравин. Кто вас травит?
Тарелкин. Кто? — Кредиторы. Вы как думаете — я кругом должен, я и дворнику, и ему должен. Как только сунусь на улицу — пырь мне в глаза — кто? — Кредитор. Я уж куда попало; в переулок, так в переулок, в магазин, в лавку, раз в полпивную вскочил; ну что, помилуйте, ведь себя компрометируешь. А портной, да к тому же немец… так совершенно остервенился! У меня, изволите видеть, кухарке приказ строжайший; дома нет и кончено — хоть тресни… Так верите ли Богу, намедни силою ворвался. Слышу — ломятся, а у меня этак трюмо, — ну я, делать нечего, залез туда, скорчился и сижу… Так что же: поискал он меня да подметил, видно, как харкнет за трюмо-то — прямо мне в рожу!..
Варравин. Ну!..
Тарелкин. Ну и плюнул. — Ха! что возьмешь-то? Вышел, подлец, в сени, да, не говоря дурного слова, и кухарке в рожу… ну помилуйте, ну, ей-то за что?
Варравин (берет со стола бумаги). Однако как же можно?
Тарелкин. Ну судите сами. Ваше Превосходительство, как же это можно? Так я к тому говорю: что же это за существование? Всякий и говорит-то тебе с омерзением. Ну помилуйте, это, почитай, первая вещь, до которой каждый добивается; ты что хочешь себе думай, а почтение мне окажи.
Варравин (уходя в кабинет). Ну это конечно, я с этим согласен, а почтение он таки окажи.
Тарелкин (следуя за ним). Да! А почтение ты мне, подлец, все-таки окажи…»


(А.В. Сухово-Кобылин. Дело).


Игорь Виттель


Игорь Караулов


Кандид Тарелкин в исполнении Олега Басилашвили в т/ф Леонида Пчелкина "Дело" (1991 г.)
 

Пара фраз. Безобразия где-то там, не у нас…

ПАРА ФРАЗ. БЕЗОБРАЗИЯ ГДЕ-ТО ТАМ, НЕ У НАС…

РУССКИЙ ПЕН-ЦЕНТР (ПРЕЗИДЕНТ ДО СЕНТЯБРЯ 2022 г. ПИСАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ ПОПОВ) vs СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ И ФУНКЦИОНЕР ВАСИЛИЙ КАРЕТНИКОВ.


По стопам Николая Руденского.

«ЗАЯВЛЕНИЕ РУССКОГО ПЕН-ЦЕНТРА

Русский ПЕН-центр с болью и негодованием узнаёт о всё новых и новых преследованиях писателей и журналистов на Украине. …. (Далее идет перечисление – И.К). Русский ПЕН-центр решительно протестует против действий украинских правоохранительных органов и требует освободить всех незаконно арестованных, задержанных и похищенных писателей и журналистов. … Мы обращаемся с призывом ко всем, кому не безразличны судьбы украинских писателей, журналистов и обычных граждан Украины – объединим усилия и вместе добьёмся от украинских властей соблюдения прав и свобод человека!

РУССКИЙ ПЕН-ЦЕНТР».

(«Похищения, обыски, аресты. Обращение Русского ПЕН-ЦЕНТРА от 18 марта 2022 г. / https://penrus.ru/2022/03/18/pohishcheniya-obyski-aresty/).

«Врешь! - повторил Василий Степанович решительно.- Все врешь и все понимаешь. Ты не хуже меня знаешь, что тебе не шапка нужна, шапку ты у какого-нибудь барыги за сотню-другую можешь купить не хуже. Тебе не это нужно. Тебе нужно другое. Ты хочешь дуриком в другую категорию, в другой класс пролезть. Хочешь, чтобы тебе дали такую же шапку, как мне, и чтобы нас вообще уравняли. Тебя и меня, секретаря Союза писателей, члена ЦК, депутата Верховного Совета, лауреата Ленинской премии, вице-президента Всемирного Совета Мира. Так? Та-ак, - с удовольствием ответил сам себе Каретников. - Именно. Умный ты, я вижу, чересчур даже умный. Ты будешь писать о хороших людях, будешь делать вид, что никакой такой Советской власти и никаких райкомов-обкомов вовсе не существует и будешь носить такую же шапку, как я? Дудки, дорогой мой. Если уж ты хочешь, чтобы нас действительно уравняли, то ты и в другом равенства не избегай. Ты, как я, пиши смело, морду не воротя: "Всегда с партией, всегда с народом". Да посиди лет десять-двадцать-тридцать с важной и кислой рожей в президиумах, да произнеси сотню-другую казенных речей, вот после этого и приходи за шапкой. А то ишь чего захотел! Шапку ему дайте получше. А с какой это стати? Ты вот мне небось завидуешь, что за границу езжу и тряпки всякие привожу. Это ты только одну сторону моей жизни видишь. А того еще не видишь, что я помимо тряпок еще там за мир во всем мире, ети его налево, борюсь. Ты вот тоже в турпоездке в Париже был. Тебе там вопросы задавали? Задавали. А ты что отвечал? Ты отвечал, что политикой не интересуешься, географией тоже, и, где находится Афганистан, точно не знаешь. А мне так крутиться нельзя. Я не могу сказать, что политикой не интересуюсь. На вопросы должен отвечать прямо, прямо и отвечаю. Что я думаю об Афганистане? Думаю, что этих душманов надо давить. Что думаю о политзаключенных? Думаю, что политзаключенные есть в Южной Африке, в Чили и на Гаити. А у нас есть уголовники и сумасшедшие. Думаешь, мне приятно это говорить? Нет, очень даже пренеприятно. Я тоже хочу улыбаться, и чтобы мне улыбались. Тоже хочу писать о хороших людях. Тоже хочу делать вид, что в политике и географии не разбираюсь. Ты думаешь, ты против Советской власти не пишешь, а мы тебе за это спасибо скажем? Нет, не скажем. Нам мало того, что ты не против, нам надо за.».

(Владимир Войнович. «Шапка»).

Президент Русского ПЕН-Центра до сентября 2022 г., (с сентября 2022 г. – вице-президент), писатель Евгений Попов.

Вице-президент Русского ПЕН-Центра, поэтесса Марина Кудимова.

Писатель Василий Каретников, секретарь Союза писателей СССР, лауреат, депутат и т.д.   

Из старого, но актуального. О введении единомыслия в России.

Козьма Прутков


О введении единомыслия в России



«Этот черновой проект, написанный Козьмою Прутковым в 1859 г., был напечатан в журнале «Современник» лишь по смерти К. Пруткова, в 1863 г., кн. IV. В подлиннике, вверху его, находится надпись: «Подать в один из торжественных дней, на усмотрение».

П р и с т у п. Наставить публику. Занеслась. Молодость; науки; незрелость!.. Вздор!.. Убеждения. Неуважение мнения старших. Безначалие. «Собственное» мнение!.. Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?! Откуда оно возьмётся? На чём основано? Если бы писатели знали что-либо, их призвали бы к службе. Кто не служит, значит: недостоин; стало быть, и слушать его нечего. С этой стороны еще никто не колебал авторитета наших писателей: я - первый. (Напереть на то, что я - первый. Это может помочь карьере. Далее развить то же, но в других выражениях, сильнее и подробнее.)
Т р а к т а т. Очевидный вред различия во взглядах и убеждениях. Вред несогласия во мнениях. «Аще царство на ся разделится» и пр. Всякому русскому дворянину свойственно желать не ошибаться; но, чтоб удовлетворить это желание, надо иметь материал для мнения. Где ж этот материал? Единственным материалом может быть только мнение начальства. Иначе нет ручательства, что мнение безошибочно. Но как узнать мнение начальства? Нам скажут: оно видно из принимаемых мер. Это правда... Гм! нет! Это неправда!.. Правительство нередко таит свои цели из-за высших государственных соображений, недоступных пониманию большинства. Оно нередко достигает результата рядом косвенных мер, которые могут, по-видимому, противоречить одна другой, будто бы не иметь связи между собою. Но это лишь кажется! Они всегда взаимно соединены секретными шолнерами единой государственной идеи, единого государственного плана; и план этот поразил бы ум своею громадностью и своими последствиями! Он открывается в неотвратимых результатах истории. Как же подданному знать мнение правительства, пока не наступила история? Как ему обсуждать правительственные мероприятия, не владея ключом их взаимной связи? - «Не по частям водочерпательницы, но по совокупности её частей суди об её достоинствах». Это я сказал ещё в 1842 г. и доселе верю в справедливость этого замечания. Где подданному уразуметь все эти причины, поводы, соображения; разные виды, с одной стороны, и усмотрения, с другой?! Никогда не понять ему их, если само правительство не даст ему благодетельных указаний. В этом мы убеждаемся ежедневно, ежечасно, скажу: ежеминутно. Вот почему иные люди, даже вполне благонамеренные, сбиваются иногда злонамеренными толкованиями; у них нет сведений: какое мнение справедливо? Они не знают: какого мнения надо держаться? Не могу пройти молчанием... (Какое славное выражение! Надо чаще употреблять его; оно как бы доказывает обдуманность и даже что-то вроде великодушия.) Не могу пройти молчанием, что многие признаны злонамеренными единственно потому, что им не было известно: какое мнение угодно высшему начальству? Положение этих людей невыразимо тягостное, даже смело скажу: невыносимое!
З а к л ю ч е н и е. На основании всего вышеизложенного и принимая во внимание: с одной стороны, необходимость, особенно в нашем пространном отечестве, установления единообразной точки зрения на все общественные потребности и мероприятия правительства; с другой же стороны - невозможность достижения сей цели без дарования подданным надёжного руководства к составлению мнений - не скрою (опять отличное выражение! Непременно буду его употреблять почаще) - не скрою, что целесообразнейшим для сего средством было бы учреждение такого официального повремённого издания, которое давало бы руководительные взгляды на каждый предмет. Этот правительственный орган, будучи поддержан достаточным, полицейским и административным, содействием властей, был бы для общественного мнения необходимою и надёжною звездою, маяком, вехою. Пагубная наклонность человеческого разума обсуждать всё происходящее на земном круге была бы обуздана и направлена к исключительному служению указанным целям и видам. Установилось бы одно господствующее мнение по всем событиям и вопросам. Можно бы даже противодействовать развивающейся наклонности возбуждать «вопросы» по делам общественной и государственной жизни; ибо к чему они ведут? Истинный патриот должен быть враг всех так называемых «вопросов»!
С учреждением такого руководительного правительственного издания даже злонамеренные люди, если б они дерзнули быть иногда несогласными с указанным «господствующим» мнением, естественно, будут остерегаться противоречить оному, дабы не подпасть подозрению и наказанию. Можно даже ручаться, что каждый, желая спокойствия своим детям и родственникам, будет и им внушать уважение к «господствующему» мнению; и, таким образом, благодетельные последствия предлагаемой меры отразятся не только на современниках, но даже на самом отдаленном потомстве.
Зная сердце человеческое и коренные свойства русской народности, могу с полным основанием поручиться за справедливость всех моих выводов. Но самым важным условием успеха будет выбор редактора для такого правительственного органа. Редактором должен быть человек, достойный во всех отношениях, известный своим усердием и своею преданностью, пользующийся славою литератора, несмотря на своё нахождение на правительственной службе, и готовый, для пользы правительства, пренебречь общественным мнением и уважением вследствие твёрдого убеждения в их полнейшей несостоятельности. Конечно, подобный человек заслуживал бы достаточное денежное вознаграждение и награды чинами и орденскими отличиями. Не смею предлагать себя для такой должности по свойственной мне скромности. Но я готов жертвовать собою до последнего издыхания для бескорыстной службы нашему общему престол-отечеству, если только это будет согласно с предначертаниями высшего начальства. Долговременная и беспорочная служба моя по министерству финансов, в Пробирной Палатке, дала бы мне, между прочим, возможность благоприятно разъяснять и разные финансовые вопросы, согласно с видами правительства. Разъяснения же эти бывают часто почти необходимы ввиду стеснительного положения финансов нашего дорогого отечества.
Повергая сей недостойный труд мой на снисходительное усмотрение высшего начальства, дерзаю льстить себя надеждою, что он не поставится мне в вину, служа несомненным выражением усердного желания преданного человека: принести посильную услугу столь высоко уважаемой им благонамеренности.

Пара фраз. Наши люди – особой закваски!

ПАРА ФРАЗ. НАШИ ЛЮДИ – ОСОБОЙ ЗАКВАСКИ!
ЗЕТ-ПОЭТЕССА НАДЕЖДА КОНДАКОВА vs ПИСАТЕЛЬ МАКСИМ ГОРЬКИЙ.
По стопам Николая Руденского.

«Два аборта, произведенные нашей стране - в 1917 и в 1991 году, две гражданские войны, полномасштабная в начале XX столетия и «погашенная» расстрелом законно избранного парламента в конце века - нас так ничему и не научили. На идущей Третьей Мировой, где мы оказались в качестве главных акторов, вести спор о том, как будет называться отвоеванный у врага русский город, мне кажется, как минимум, малопродуктивно. Доспорим после войны. Сейчас нам должен быть важен прежде всего ЧЕЛОВЕК, наш человек, и бежавший от войны с детишками - (куда глаза глядят) из этого Бахмута/Артемовска, и воюющий там за Россию, и ждущий с войны своего мужа-сына -брата здоровым и невредимым. Вот именно их глазами я гляжу на эти наши несвоевременные споры.»

(Из записи Н.В. Кондаковой на своей странице в телеграме от 10 января 2023 г.).          

«Приехал ко мне из Рима большой, крепкий человек, с лицом, как будто выкованным из металла, с умными, зоркими глазами; никогда я не встречал его, ничего не слышал о нем, а он приехал и через час заставил почувствовать его близким и любимым родственником.
Очень просто, в том спокойном и веселом тоне, каким рассказывают о знакомом и интересном парне, он сообщил о себе: сын казака-кубанца, солдат царской армии, активнейший участник гражданской войны, организатор партизанских отрядов, ранен был шесть раз, побывал в «белых» руках, ему дали 72 удара по животу раскаленными шомполами, вообще он испытал много различных физических и моральных страданий. Слушая его эпически простой рассказ, в котором я не уловил ни одной фальшивой или хвастливой ноты, я не без чувства зависти подумал: «Вот бы написать всё это так, как он рассказывает!»
И посоветовал ему:
— Вы, товарищ, должны написать это!
— Так я напишу,— сказал он и этими словами внушил мне уверенность: напишет, чёрт! И хорошо напишет. Он — из людей, которые и опытом своим и, должно быть, природой приспособлены к тому, чтобы всё делать хорошо. После боевой своей жизни он года три занимался «мирной», хозяйственной работой в партии, затем оказалось, что он обладает сильным и красивым голосом. Ему предложили учиться петь. Человек удачливый, он нашел себе подругу в лице ценительницы музыки, женщины, тоже немало испытавшей на своем веку, такой же простой, как сам он, влюбленной в музыку, обладающей сумасшедшей и оригинальной техникой. Через три года он уже пел на сцене Большого театра Москвы».

(М. Горький. Наш человек. 1928 г.).



Пара фраз. Как быть с молодчиками в культуре.

ПАРА ФРАЗ. КАК БЫТЬ С МОЛОДЧИКАМИ В КУЛЬТУРЕ.
ГРАФОМАН ИГОРЬ КАРАУЛОВ vs ПИСАТЕЛЬ МИХАИЛ ШОЛОХОВ.
По стопам Николая Руденского.

Зет-поэт и пропагандон Игорь Александрович Караулов по поводу увольнения худруком Константином Хабенским актеров Дмитрия Назарова и его жены Ольги Васильевой из МХТ им. Чехова:

"А всё очень просто. Взяли Соледар - уволили двух укроартистов из МХТ. Возьмут Артёмовск (Справка: имеется в виду Бахмут, под таким названием город был основан в 1571 г., именем клички революционера «Артема» Сергеева был назван в 1924 г., в 2016 г. городу было возвращено именно историческое (российское) название, - И.К.) - можно будет ещё четверых выгнать. Чем больше побед на фронте, тем меньше страха в столице. Страха, что придут либералы и всех люстрируют.
Так вагнера очищают от швали не только землю Донбасса, но и нашу культурную среду."

(И.А. Караулов. Запись в телеграме. 14 января 2023 г.)

Писатель Михаил Шолохов о «деле» писателей Синявского и Даниэля:

«Я принадлежу к тем писателям, которые, как и все советские люди, гордятся, что они малая частица народа великого и благородного. Гордятся тем, что они являются сынами могучей и прекрасной Родины. Она создала нас, дала нам все, что могла, безмерно много дала. Мы обязаны ей всем. Мы называем нашу Советскую родину матерью. Мы все - члены одной огромной семьи. Как же можем мы реагировать на поведение предателей, покусившихся на самое дорогое для нас? С горечью констатирует русская народная мудрость: "В семье не без урода". Но ведь уродство уродству рознь. Думаю, что любому понятно: ничего нет более кощунственного и омерзительного, чем оболгать свою мать, гнусно оскорбить ее, поднять на нее руку!
Мне стыдно не за тех, кто оболгал Родину и облил грязью все самое светлое для нас. Они аморальны. Мне стыдно за тех, кто пытался и пытается взять их под защиту, чем бы эта защита ни мотивировалась.
Вдвойне стыдно за тех, кто предлагает свои услуги и обращается с просьбой отдать им на поруки осужденных отщепенцев. Слишком дорогой ценой досталось всем нам то, что мы завоевали, слишком дорога нам Советская власть, чтобы мы позволили безнаказанно клеветать на нее и порочить ее. Иные, прикрываясь словами о гуманизме, стенают о суровости приговора. Здесь я вижу делегатов от парторганизаций родной Советской армии. Как бы они поступили, если бы в каком-либо из их подразделений появились предатели? Им-то, нашим воинам, хорошо известно, что гуманизм - это отнюдь не слюнтяйство.
Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а руководствуясь революционным сознанием, ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни.
Мне хотелось бы сказать и буржуазным защитникам пасквилянтов: не беспокойтесь за сохранность у нас критики. Критику мы поддерживаем и развиваем. Она остро звучит и на нынешнем съезде. Но клевета - не критика, а грязь из лужи - не краски с палитры художника!»

(М.А. Шолохов. Из речи на XХIII съезде КПСС.  Апрель 1966 г.)

Пара фраз. Прозревая будущее в детях.

ПАРА ФРАЗ. ПРОЗРЕВАЯ БУДУЩЕЕ В ДЕТЯХ.
ПРОПАГАНДОН И ЗЕТ-ПОЭТ ИГОРЬ КАРАУЛОВ vs ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА.
По стопам Николая Руденского.

"Понимаете, конфискация - это инструмент уголовного права. То есть для её применения нужен приговор суда. На основании шума в соцсетях по поводу очередного интервью Гребенщикова, Смольянинова и т.п. никакой конфискации быть не может.
Но вообще не это главное. Каждый раз, когда речь идёт о запретах и карах для проукраинских звёзд культуры, я говорю одно и то же. Никакого результата нельзя добиться одними запретами. Нужно выращивать свою, патриотическую культуру. Но только не культуру бабушек и дедушек, а культуру молодёжного бунта - против Запада, против разрушения человека, а заодно и против всевозможной нашей сволочи, которая до сих пор уютно сидит на своих местах. Поймёт ли это власть? Пока не знаю. Но инициатив про запреты до сих пор значительно больше, и они громче."

(И.А. Караулов. Запись в телеграме. 13 января 2023 г.).

«Мальчишки лет семи-восьми
Снуют средь штатов без призора.
Бестелыми корявыми костьми
Они нам знак
Тяжелого укора.
Товарищи, сегодня в горе я,
Проснулась боль в угасшем скандалисте.
Мне вспомнилась
Печальная история —
История об Оливере Твисте.

Я тоже рос,
Несчастный и худой,
Средь жидких,
Тягостных рассветов.
Но если б встали все
Мальчишки чередой,
То были б тысячи
Прекраснейших поэтов.

В них Пушкин,
Лермонтов,
Кольцов,
И наш Некрасов в них,
В них я,
В них даже Троцкий,
Ленин и Бухарин.
Не потому ль мой грустью
Веет стих,
Глядя на их
Невымытые хари.

Я знаю будущее...
Это их...
Их календарь...
И вся земная слава.
Не потому ль
Мой горький, буйный стих
Для всех других —
Как смертная отрава.

Я только им пою,
Ночующим в котлах,
Пою для них,
Кто спит порой в сортире.
О, пусть они
Хотя б прочтут в стихах,
Что есть за них
Обиженные в мире.»

(С.А. Есенин. Русь бесприютная. 1924 г. ).


К 100-летию Бориса Чичибабина.

Борис Чичибабин.
КЛЯНУСЬ НА ЗНАМЕНИ ВЫСОКОМ

Однако радоваться рано —
И пусть орёт иной оракул,
Что не болеть зажившим ранам,
Что не вернуться злым оравам,
Что труп врага уже не знамя,
Что я рискую быть отсталым,
Пусть он орёт, — а я-то знаю:
Не умер Сталин.

Как будто дело всё в убитых,
В безвестно канувших на Север —
А разве веку не в убыток
То зло, что он в сердцах посеял?
Пока есть бедность и богатство,
Пока мы лгать не перестанем
И не отучимся бояться, —
Не умер Сталин.

Пока во лжи неукротимы
Сидят холёные, как ханы,
Антисемитские кретины
И государственные хамы,
Покуда взяточник заносчив
И волокитчик безпечален,
Пока добычи ждёт доносчик, —
Не умер Сталин.

И не по старой ли привычке
Невежды стали наготове —
Навешать всяческие лычки
На свежее и молодое?
У славы путь неодинаков.
Пока на радость сытым стаям
Подонки травят Пастернаков, —
Не умер Сталин.

А в нас самих, труслив и хи́щен,
Не дух ли сталинский таится,
Когда мы истины не ищем,
А только нового боимся?
Я на неправду чёртом ринусь,
Не уступлю в бою́ со старым,
Но как тут быть, когда внутри нас
Не умер Сталин?

Клянусь на знамени весёлом
Сражаться праведно и честно,
Что будет путь мой крут и солон,
Пока исчадье не исчезло,
Что не сверну, и не покаюсь,
И не скажусь в бою усталым,
Пока дышу я и покамест
Не умер Сталин!

<1959>


Пара фраз. Патриотические дрожжи.

ПАРА ФРАЗ. ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ДРОЖЖИ.
ПОЭТЕССА НАДЕЖДА КОНДАКОВА vs САТИРИК МИХАИЛ ЖВАНЕЦКИЙ.
По стопам Николая Руденского.

«И откуда только взялась эта патриотическая поэзия?» - с раздражением вопрошал недавно в сети один шустрый литератор, известный в Москве тусовщик, которого все в либеральной среде знали, но что он там пишет - не знал никто. Да это было и неважно, - таких известно безызвестных в тусовке либеральной - большинство. Все дело в том, что эта братия не понимает главного: истинная патриотическая поэзия никогда никуда и не уходила. Она была как дрожжи. Ее просто не замечали, установка такая была - «не замечать», игнорировать, отправлять в умолчание, так сказать. А дрожжи они потому и дрожжи, что готовы в любой момент участвовать в рождении хлеба. Истинная поэзия - это хлеб. Поэзия тусовки - наркотик. Без хлеба народ русский жить не может. А наркотик - это всегда на любителя, на узкий кружок своих, собравшихся на кумар.»

( Запись Н.В. Кондаковой на ее странице в телеграме от 5 января 2023 г.).

«Патриот:
Глаза язвенника.
Кого-то ищет.
Руки чешутся.
Настолько жаждет драки, что готов быть побитым…
Он говорит о любви к родине, но ненавидит всех.
На лице усмешка, которая бывает при очень большой лжи.
Сбить с этой лжи его невозможно, потому что он не даст.
Он-то знает, что врет. Это вы не знаете.
Чаще всего он тянет обратно в социализм, где водка три шестьдесят две, где все знакомо, как в родной помойной яме.
Где висят для поцелуя похожие, как близнецы, ряха начальника милиции и задница первого секретаря обкома партии.
Где центр торговли - туалет, центр культуры - лифт, а центр любви - радиатор.
И смерть приносит облегчение всем, включая покойника…».

«Все мы созданы для бля-бля-бля-бля творчества… пользы людям, бля-бля, приносить своим телом, бля, руками, бля, шоб страна для нас, бля, и мы для нее, бля, для урожая продуктов, бля, и там, в глубине, бля, глубоко в недрах, бля, ура! бля, шоб давать газ, бля, нефть, бля, шоб не считать эти деньги, бля, шоб не только для себя, бля, но и для державы, бля, шоб любить, бля, шоб вся мощь родной армии, бля, шоб не для других, бля, шоб для охраны, шоб по периметру, бля, твердо глядя вдаль…».

(Жванецкий М.М. Из сочинений разных лет).